Сразу после прилета из Чечни корреспондент "Радио России" ВЛАДИМИР ТРУШКОВСКИЙ опубликовал в Ъ (см. номер от 13 августа) первый короткий репортаж о последних событиях в Грозном, очевидцем которых он стал. Сегодня мы публикуем его записки об одном из самых, пожалуй, кровавых эпизодов чеченской войны.
Последнее обострение ситуации в Чечне длится уже больше недели, и сейчас я пытаюсь понять, как могло случиться, что город, считавшийся на сто процентов подконтрольным федеральным властям, вдруг без особых усилий оказался оккупированным формированиями сепаратистов.
Слухи о том, что боевики хотят предпринять какую-то диверсию в Грозном, ходили постоянно. Они были и в октябре, и в декабре прошлого года. И в основном подтверждались. В декабре, например, во время выборов в Госдуму, отряд Салмана Радуева захватил Гудермес и блокировал здания железнодорожного вокзала и комендатуры. Тогда боевиков после почти двухнедельных позиционных боев, обстрелов из системы залпового огня "Град", танков и минометов так и не удалось выкурить из города. В конце концов с Радуевым договорились о предоставлении ему коридора для выхода из города.
Ситуация в Чечне в последние недели вообще была очень странной. Боевые действия фактически уже начались, когда после мирных переговоров в Назрани пункты договоренностей стали срываться и генерал Вячеслав Тихомиров выдвинул боевикам ультиматум. Правда, считалось, что боевиков дожимают, и они скоро сложат оружие. Однако Ахмед Закаев, помощник Зелимхана Яндарбиева по вопросам национальной безопасности, сказал мне во время одной из наших встреч: события в Гехах и Бамуте показывают, что сломить сопротивление вряд ли удастся. Оружие боевикам, причем российское, поступает бесперебойно, отряды постоянно пополняются свежими силами.
Встретиться с Зелимханом Яндарбиевым и Асланом Масхадовым мне не удалось, как и другим журналистам. Раньше такого не было: общение с верхушкой сепаратистов было регулярным. Не смог встретиться с Масхадовым и Анатолий Квашнин, командующий войсками Северо-Кавказского военного округа, хотя попытки установить контакт предпринимались регулярно. Мы надеялись, что прилет 2 августа в Грозный Вячеслава Михайлова и Сергея Степашина реанимирует переговорный процесс, и Яндарбиев с Масхадовым объявятся. Но они от встречи отказались наотрез. Только 5 августа в Грозном появилась видеокассета с записью выступления Масхадова, в котором он обвинял федеральную сторону в нарушении мирных договоренностей и предупреждал о возможных ответных действиях. В тот же день на улицах из-под полы стали раздавать листовки, в которых Масхадов предлагал военнослужащим федеральных сил переходить на сторону боевиков, гарантировал перебежчикам жизнь и скорейшее возвращение домой. Мирным жителям Масхадов советовал запасаться продуктами, водой и переселяться в подвалы. Накануне стало также известно, что жители уходят из города. Эта информация поступила с блок-постов. Я пошел к министру внутренних дел Чечни Анатолию Таранову и спросил, какова ситуация. Он заявил, что факты ухода граждан есть, имеются данные и о том, что боевики проникают в Грозный мелкими группами, но милиция "предпринимает адекватные меры". На этом разговор закончился. Позже стало известно, что, получив сообщение о снятии несколько постов федеральных сил вокруг города, Таранов буквально рвал на себе волосы и говорил, что его подставили. В день нападения на Грозный Таранова в городе не оказалось.
6 августа в 5 часов утра к нам в гостиницу прибежал работник МВД Чечни и сообщил, что в город вошли два отряда боевиков по 50-60 человек в каждом. Они блокировали вокзал, товарную станцию и приближаются к центру города. Интенсивная стрельба в центре и на окраинах говорила о том, что боевиков не сто и не двести человек, а гораздо больше. Позже нам сказали, что их около шестисот. В гостинице, которая расположена в глубине автобазы, за зданиями МВД, ФСБ и рядом с координационным центром МВД России, возникло небольшое замешательство, появились спецназовцы. Но даже в этот момент никто не понимал серьезности ситуации. Мы, журналисты "Радио России", "Вестей", ИТАР-ТАСС, через некоторое время решили выйти в город и разведать обстановку. Когда мы открыли ворота автобазы, военнослужащие с блок-поста крикнули, чтобы мы убирались назад, иначе они сами откроют огонь. Коллеги спрятались за дерево, а я побежал назад. Раздалась пулеметная очередь. Стреляли не со стороны федералов, а с верхних этажей одного из зданий. Там, как мне потом сказали, засел боевик. Пули легли в нескольких метрах от меня. Осколки асфальта ударили по ногам.
Связи со штабом командования объединенной группировки у нас не было, хотя телефоны сотовой связи работали. Через день и они умолкли — боевики заняли телефонную станцию. В миссии ОБСЕ Тим Гульдиманн сам ничего не мог понять и попросил перезвонить через несколько часов. Больше ему дозвониться мы не смогли. Перестрелки между боевиками и подразделениями координационного центра МВД начались во дворе гостиницы. Павел Голубец, руководитель координационного центра, сказал нам, что к вечеру все успокоится, что силы МВД республики рассеяли бандформирования и ведут их планомерное уничтожение. В этот момент несколько гранат упало рядом с нами.
Перестрелка шла всю ночь почти без перерыва. Гражданским предложили уйти в подвал. Утром выяснилось, что военная помощь в Грозный еще не отправлена, а штаб находится в размышлениях. Колонна бронетехники вышла из Ханкалы только во второй половине дня. При этом оказалось, что командиры не знают города, штабных планов у них не было. Пробирались наобум, и пока двигались по заминированным дорогам, по узким улицам, часть машин была сожжена. Один из танков колонны, доехавший до центра города, был подбит буквально у здания правительства, и военные решили его взорвать. 8 августа, когда нам стало ясно, что перелом не наступает и не наступит в ближайшие дни, было решено предложить противоборствующим сторонам предоставить мирным гражданам, в том числе и нам, гуманитарный коридор. По спутниковому телефону мы связались с Москвой и выступили в эфире. Первым откликнулся Мовлади Удугов — он заявил, что готов договориться об этом с федералами, а все полевые командиры предупреждены о том, что в подвале гостиницы помимо строителей и обслуги сидят журналисты, и их нельзя трогать. Правда, Удугов предупредил, что подвал останется цел при условии, если из него не будет сделано ни одного выстрела. Этого ему мы гарантировать не могли и боялись, что спецназовцы при возможном отступлении будут стрелять отовсюду, в том числе и из подвала. К счастью, военные, которые держали оборону гостиницы, под землю почти не спускались. Надо сказать, что в подвале было хуже, чем на этажах. Темнота и тишина, когда на поверхности идет бой, давят на психику, поэтому журналисты были среди военных. Бои шли в районе стадиона и почты, в нескольких десятках метров от нас.
Над центром появились вертолеты-штурмовики и стали обстреливать из крупнокалиберных пулеметов окрестности, затем они сделали несколько залпов из ракетных установок. Как правило, такие налеты бывают малоэффективны. Так, одна из ракет угодила в крышу здания МВД Чечни. По счастливой случайности никто не пострадал. Мы опасались, что ракеты могут попасть в гостиницу, и здание развалится, как карточный домик. Колонны бронетехники из Ханкалы и аэропорта "Северный" продвигались черепашьими темпами, с большими потерями. Вскоре из радиоперехватов стало известно, что Шамиль Басаев, который командовал этой операцией, недоволен действиями своих подчиненных и на подмогу им брошены дополнительные силы, в том числе один танк. К этому времени, по данным военных, численность боевиков в Грозном достигла четырех тысяч и перед ними стояла конкретная задача: уничтожить здания правительства республики, МВД, ФСБ, координационный центр и представительство правительства РФ.
Здание правительства Чечни и представительства РФ было сожжено в ночь с 8 на 9 августа. Как уверяли военные, это было сделано чисто случайно — граната, выпущенная из гранатомета "Муха", попала в комнату, где подразделение десантников хранило боеприпасы. Здание было старое, с деревянными перекрытиями, и сразу загорелось. Потушить его было практически невозможно, и военные перешли на нижние этажи. Потом они говорили мне, что боевикам кто-то дал наводку: они знали точно, что боеприпасы хранятся именно в этой комнате. Ночью по правительственному району Грозного стали наноситься минометные удары — говорили, что это боевики. Несколько мин попало в здание гостиницы.
9 августа утром по "Маяку" сообщили, что здания МВД и ФСБ заняты боевиками. К счастью, потом выяснилось, что это была ошибка. При больших потерях омоновцы и работники ФСБ их удержали. Правда, порядка 70 человек погибли при обстреле здания общежития службы безопасности. Днем оказалось, что гостиница — самое защищенное из всех зданий центра, поэтому военнослужащие стали перебираться к нам. Пришло около 200 человек.
Мовлади Удугов в это время дозвонился до Москвы и беседовал с Сергеем Слипченко. Вроде бы договоренность о предоставлении коридора была достигнута. Однако мы поняли, что рассчитывать на коридор не приходится, потому что невозможно полностью остановить ни федеральные силы, ни боевиков. Константин Пуликовский заявил, что он может предоставить возможность журналистам и мирным жителям выехать, но мы отказались, потому что Пуликовский сказал, что в результате этой операции из полутора десятков журналистов в живых останутся в лучшем случае трое.
В общем-то боевики своей цели достигли: в день инаугурации президента они контролировали Грозный, резонанс в мире по поводу их операции был. Поэтому в ночь на субботу наступило некоторое затишье. Мы рассчитывали, что 10 августа нас вывезут, однако днем перестрелки продолжались, колонны по-прежнему двигались медленно, а миссия ОБСЕ так ни разу с нами и не связалась. Выяснилось, что у Гульдиманна не осталось ни одной целой машины. Шамиль Басаев, как свидетельствовали радиоперехваты, опять отдал приказ сжечь все основные правительственные здания, чтобы в России действительно был день траура. Надо отметить, что защитники центра Грозного крайне негативно отнеслись к тому, что 10 августа было объявлено траурным днем. Они посчитали, что траур справляют по ним, живым людям.
Басаев планировал провести операцию по уничтожению центра города следующим образом: специальные команды смертников, как нам говорили военные, пробрались в Грозный и были вооружены огнеметами и гранатометами систем "Муха" и "Шмель". Мы понимали, что гостиница легко может загореться, ее перекрытия были бревенчатые. Слабая надежда была на проливной дождь, который лил весь вечер. Из подвала на поверхность были подняты все огнетушители (около 20 штук), из координационного центра МВД России принесли несколько больших баков с водой. Нас пугало еще и то, что в одной из подвальных комнат стояло 20 баллонов с пропаном. Одной гранаты было бы достаточно, чтобы не только здание, но и все близлежащие постройки взлетели на воздух. Нас успокаивали, что баллоны пустые, но я проверил и убедился, что они, за исключением 3-4, заполнены газом под завязку. Я предложил военным вытащить их на улицу и открыть вентили, но мне сказали, что здание находится в низине и газ все равно стечет в подвал.
Отмечу, что за все время боевых действий среди защитников гостиницы потерь почти не было: двое были ранены легко и один тяжело. Незначительность потерь (в координационном центре — 60 человек), на мой взгляд, объяснялась тем, что нас защищали действительно профессионалы — контрактники. Они грамотно занимали оборону и весьма четко следили за огневыми точками боевиков. В ночь с 10 на 11 августа подошедшие колонны начали обстреливать из танков центр города. Из Ханкалы начался обстрел из тяжелых орудий. Ни один снаряд не попал в правительственные здания. Наводчик работал очень хорошо. Под этим обстрелом раненных и погибших из координационного центра удалось погрузить на вертолет и вывезти на окраину города.
В 4 часа утра в подвал гостиницы пришли военные одной из колонн и предложили журналистам выехать вместе с ними, но мы предложили выехать в первую очередь женщинам и строителям. Так и было сделано. Из журналистов выехали только двое — инженер ОРТ и помощник фотокора ИТАР-ТАСС. Днем из разговоров с военными мы поняли, что они были рады присутствию журналистов — иначе о них бы забыли окончательно. Спецназовцы, омоновцы и собровцы благодарили журналистов за их материалы и за связь с "большой землей", которая осуществлялась с помощью спутникового телефона "Радио России". К вечеру нас вывезли из зоны боевых действий. Мы прибыли на машине "Урал" в составе колонны БМД в штаб группировки федеральных сил в Ханкалу. На следующий день на вертолете мы вылетели во Владикавказ, а оттуда рейсом "Аэрофлота" в Москву...